А.Порфирьева

Антон Фердинанд Тиц (Tietz)
(1742, Нюрнберг - 1810, Санкт-Петербург)

© (Из материалов буклета III Международного фестиваля старинной музыки в Санкт-Петербурге, 3 октября - 5 ноября 2000 г.)

        Выдающийся немецкий скрипач, исполнитель на виоль д'амур и композитор. С 1759 года играл в оркестре церкви Св.Зебальда в Нюрнберге, около 1762 перебрался в Вену, где благодаря рекомендации К.В.Глюка стал концертмейстером оркестра придворной оперы. В историю русской музыкальной культуры Тиц вошел прежде всего как великолепный ансамблист, пропагандист современной ему камерно-инструментальной музыки и родоначальник русского квартета. На протяжении многих лет он участвовал в камерных концертах при дворе (Эрмитаж, Царское Село). Играл на скрипке и виоль д'амур как в профессиональных ансамблях, так и с великосветскими любителями (П.А.Зубовым, в.кн. Александром Павловичем).
        Екатерина Великая относилась к Тицу благосклонно и поручила ему обучать игре на скрипке в.кн. Александра. Игра Тица не отличалась бравурной виртуозностью и большим звуком, однако ей были присущи задушевность и камерность, отвечавшие идеалам эпохи сентиментализма. О Тице-скрипаче восхищенно отзывались выдающиеся музыканты его времени и многочисленные русские любители музыки. Как композитор Тиц известен своими камерными сочинениями, прежде всего квартетами. В этих произведениях, стоящих у истоков квартетного жанра в русской музыке, Тиц сочетал венскую классическую манеру с тематизмом русских песен.

Что слышу, Диц! Смычок, тобой одушевленный
Поет и говорит, и движет все сердца!
О, сын гармонии, достоин ты венца
И можешь презирать язык обыкновенный!

        Этот экспромт сибирский помещик и гвардии капитан Иван Иванович Дмитриев напечатал в 1978 г. в альманахе "Аониды" с примечанием: "Сей превосходный музыкант, к удивлению всех, вдруг перестал говорить и уже близ года наблюдает глубокое безмолвие, не переставая при том восхищать по-прежнему игрой своей". Молчание скрипача довольно быстро превратило его в мифологическую фигуру сумасшедшего гения. Тем, кто был молод и полон романтического энтузиазма на рубеже XVIII-XIX столетий, он запомнился, как помешанный музыкант - жертва несчастной любви, природной застенчивости и черной меланхолии. Таким он и вошел в историческое предание. В дневнике, испещренном словесными клише вроде: "жар святой, невинной, пламенной страсти", "блаженные минуты", "рыдал и был счастлив", "пришел в какой-то восторг" почитатель "Вертера" и наперсник Жуковского Андрей Иванович Тургенев сообщает (28 генваря 1802 ): "Вчера был в концерте, слышал Маржиолетти, видел сумасшедшего Дица!
        Сумасшедшего! Что такое сумасшествие! Может быть, сумасшествие человека делает торжество артиста. Что же это? Разберите, психологи! Это достойно, очень достойно внимания! Когда от тех же причин, вероятно, он величайший человек в музыке. Его сумасшествие есть созерцание совершенства гармонии, его сумасшествие выше ума умных рассудительных людей".
        Человек, презревший низость обыденного расчета, управляющего светским поведением, герой, воспаривший в сияющие бездны согласных звучаний - от этого сочиненного Тургеневым образа уже рукой подать до Паганини, каким его изобразил Гейне в первой "Флорентийской ночи": нелепым полуживотным ("Кто выучил его таким поклонам - автомат или собака?"), существом внесоциальным, баснословным, волшебно преображающимся, когда его смычок касается струн. Таинственная власть над чувствами - легендарное свойство великих музыкантов.
        16-летний московский студент Степан Петрович Жихарев, игры нашего "Дица" никогда не слыхавший, упоминает о нем, как о признанном музыкальном чародее в любопытном контексте спора о вкусах, случившегося в 1805 г. "На днях, - говорится в его дневнике, - у Никитских ворот дает концерт скрипач Бальо, соперник знаменитого Роде, который два года назад обворожил Москву волшебным (как тогда говорили) смычком своим. Теперь мнения разделились, и некоторые знатоки отдают предпочтение Бальо, в игре которого находят более беглости, силы и энергии, но… дилетанты… утверждают, что хотя Бальо точно отличный скрипач и одарен необыкновенною силою, но что Роде превосходит его чистотой, нежностью и певучестью игры. "Так играет, - говорят они, - что невольно плачешь, сердце выскочить хочет, и не слышишь земли под собою". Вот как! Но я слышал, что то же говорили и даже писали о Жерновике и помешаннтм Дице".
        Итак, "помешанный Диц", исторгавший невольные рыдания, пленявший "чистотою, нежностью и певучестью игры", кем же он был вне романтической мифологии, этот немец, приехавший искать фортуны в Петербург, когда ему было 29 лет, и проживший здесь без малого 40: большую часть сознательной жизни?
        Очевидно, он был необычайно талантлив. Двадцатилетним он приехал из Нюрнберга в Вену и по рекомендации Глюка был сразу принят концертмейстером в Придворный оркестр. Стоял 1762 год. В России на престол вступила будущая Екатерина Великая. Расцвет Сумарокова и Растрелли. Барокко в разгаре. Музыкальными вкусами двора руководит порядочный педант Винченцо Манфредини. В Вене - царство Глюка, только что поставлен "Орфей". Уже слышно о Гайдне и Моцарте, через год будут рукоплескать "Ифигении" Траэтты, в почете элегантный прозрачный Вагензейль. Можно считать, что эпоха классицизма уже наступила.
        Антон Фердинанд Тиц (Tietz), таково его настоящее имя, в течение девяти лет дышал воздухом венской классики. "Дух музыки", запечатленный его сочинениями, конечно, тревожил и Моцарта, особенно, когда он впадал в меланхолическое настроение. Этот венский дух, столь привлекательный для русских ценителей, взыскующих не школы, но совершенства, плюс, возможно, рекомендации знакомых музыкантов привели к приглашению молодого скрипача в Петербург. В это время придворным капельмейстером был Т.Траэтта. В следующем 1772 г. была поставлена его "Антигона" на либретто Кольтеллини, партию героини пела Катарина Габриелли. Тиц, можно сказать, попал в интернациональную компанию венцев и должен был чувствовать себя неплохо. Единственным минусом Петербурга для его карьеры было приглашение Лолли. С 1774 по 1783 г. (с перерывом) Лолли был концертмейстером, концертёром, баловнем, несравненной знаменитостью и главной драгоценностью короны. Им хвастались, он делал все, что хотел и был в конце концов уволен "за неотправление им с давнего уже времени должности". В эпоху Лолли Антоний Тиц (если это наш "Диц") занимал очень скромное положение. В списке Придворного оркестра на 1776 г. он числится в группе альтов с окладом 420 р. в год. Впрочем, когда в 1782 г. фамилия Тица появляется среди первых скрипок, какой-то Тиц, - а, точнее, бывший трубач "цесарской нации", все тот же Антоний Тиц, - продолжал невозмутимо играть на альте, так что, может статься, дата появления немецкого скрипача в Петербурге за недостатком документов перепутана, и в действительности он прибыл сюда не в 1771 г., а несколько позже.
        Но, тем не менее, тень Лолли в первые годы омрачала его петербургскую карьеру, да и потом он так и не достиг должности концертмейстера. Зато он оправдал звание придворного камермузыканта тем, что сделал камерное музицирование своей основной специальностью. В Вене он, по-видимому, играл с Гайдном, которому посвятил опус квартетов. В Петербурге, благодаря Тицу, привился вкус к квартету, как особой форме общения просвещенных умов. Тиц играл в придворном квартете и в домах у любителей - Тепловых, Голицыных… Сочинял квартеты, посвящая их своим музыкальным друзьям, своему ученику по скрипке великому князю Александру Павловичу.
        Дмитриев точно датировал "сумасшествие" Тица: он перестал разговаривать в 1797 г. До этого он написал и издал в Петербурге и Вене множество сочинений, в которых Вена Гайдна и Вена Шуберта сливаются с российским тематическим субстратом, рождая удивительно пластичный и цельный индивидуальный стиль.
        Музыкальная карьера Тица началась в эпоху российского Барокко, в Петербурге он играл музыку Паизиелло, Сарти, Фомина - основателей российского музыкального классицизма. Некоторое "запаздывание" этого стиля, более "классичного", правильного, чем классицизм венской святой троицы, искупается музыкой Тица, взрастившей на здешней болотистой почве романтический модус переживаний. Возможно, романтическая мифологизация его образа - итог именно слухового вчувствования современников в то, что доносил им волшебный смычок немецкого скрипача.