ШКОЛА СТАРИННОЙ МУЗЫКИ

Музыкальная эстетика средневековья и Возрождения

© "Музыкальная эстетика западноевропейского средневековья и Возрождения" М.: "Музыка", 1966
© Составление текстов и общая вступительная статья В. П. Шестакова

Музыкальный теоретик Иоанн, прозванный Французом, родился во Франции, в городе Намюре. В молодости становится картузианским монахом. Затем переезжает и Италию, где под руководством итальянского гуманиста и педагога Витторино да Фельтре изучает греческий и латинский языки, а также античные трактаты по музыке. Перу Иоанна принадлежит небольшой трактат о музыке. Написанный, по словам автора, "для нужд церкви", он тем не менее содержит критику основных положений средневековой эстетики. Главная направленность сочинения Иоанна - против средневековых математических спекуляций, против подчинения музыки "числам и фантазиям", "глупейшим сочинениям о пропорциях". В противовес этому Иоанн провозглашает принцип свободы сочинения. "Пойте, прошу вас, пойте, - говорит он, обращаясь к певцам. - Делайте украшения сколько вам угодно будет, сочиняйте каждый день новые приятные и звонкие песенки, заполняйте время звуками всех размеров".
Иоанн занимался также и педагогической деятельностью. К числу его учеников принадлежит итальянский теоретик Николо Бурци.

        Хотя начала всех наук разнообразны, но все сходятся по разным тропинкам в одно место: француз учит говорить по-латыни одним способом, римлянин или итальянец - другим, но затем одинаково познают латинский язык. Так и греки, и варвары, и все другие нации по-разному не только свободными искусствами, но и презренными и механическими ремеслами занимаются. Я не хочу сказать что-либо новое, но, стремясь во время папы Пия II возобновить истинное учение древних отцов, решил написать коротко и просто о звуках для нужд церкви. Нужно было это, во-первых, для тех, кого в наши дни учат петь в церквах, утомляют длиннотами в изложении и так удручают неясностью слов, что они отказываются от принятого решения учиться. Нужно было показать преимущественно духовным лицам, как можно разными путями познать нужное в этом искусстве и каков наилегчайший путь.
        Франция меня породила и певцом сделала. Италия под руководством Витторино да Фельтре, научив греческому и латинскому языку, сделала грамматиком и музыкантом; Мантуя - итальянский город - сделала меня, недостойного картузианского монаха, почитателем в этом деле знаменитого ученого Боэция и последователем учений древности. Пусть замолчат те, кто воображает, что есть много видов музыки. Они говорят, что этому всеобщему искусству можно обучать только при помощи шести обычных слогов, и вносят еще свою путаницу, думая, что столь благородное искусство подвержено числам и фантазиям! Пусть смолкнут и покраснеют те, кто выдумывает, будто она найдена под камнями или по каплям воды, неизвестно откуда сверху падающей. Все это смешно, и видно, что этому учат бессмысленные люди! Я удивляюсь людям нашего времени, ученым, знающим, в особенности церковникам, которые уверяют, что музыка найдена под скалами, под течением [вод], в каплях воды, в пещерах. Музыка есть искусство, нравящееся и богу, и людям. Каждое искусство или наука, естественно, имеет более почетное содержание, чем то умение, которое проявляется в руках художника. Немало ошибаются те, кто думает, что музыка одна во Франции, другая в Италии, в Греции, в других странах, а между тем она нечто одно, как и три других математических искусства. Арифметика - наука о числах, геометрия - об измерении земли, астрономия - о звездах и их движении, а музыка - о звуках и голосах. Найдется ли у нас четное число, которое у других народов будет нечетным, и обратно? Квадрат разве не будет таковым же у всех наций? Никто не будет утверждать, что не одна луна и не одно солнце восходят повсюду! Так же, о певцы, нужно понимать о музыке! Хотя способы пения разны у разных наций и разные у них способы обучения, но ни один человек, занимаясь пением, не может петь как вверх, так и вниз другие интервалы, как тон, полутон, терцию, кварту и из них составные. Об этом и должен думать всякий музыкант при изучении своего искусства.
        Большая разница существует между певцом и музыкантом. Если ты думаешь, что разницы нет, то выйдет, что всякий музыкант может быть певцом и обратно, что совсем неверно. Если всякий, кто поет, - музыкант, то что скажешь о соловье? Красиво он поет, такие трели выделывает, измеряет время, но не музыкант он! Не всякий, кто восхваляет бога, есть богослов; так и не всякий певец есть музыкант, хотя тот не музыкант, кто петь не умеет! Итак, всякий музыкант - певец, но не обратно! Иначе не только окажутся музыкантами птички, но и многие звери и зверюшки, все дети, поющие в церквах, весь бесчисленный простой народ во всем мире! Поговорка говорит: что судья по отношению к глашатаю, то музыкант по отношению к певцу. Глашатай объявляет решения судьи, сам не зная, почему они именно такими стали; судья же знает все. Так же певец: он только поет, а что поет, не знает; музыкант же все это понимает. Итак, что же? Певцы наших дней не музыканты? Они, которые знают шесть слогов, двенадцать звуков, пять-шесть нотных знаков, всякие цифры и все новые обозначения, которые целый день распутно поют пустейшие песни и выдумывают всякие глупейшие изобретения о пропорциях, которых не понимают?! Они, кто подготовляет пение, называет его мензуральным, так переполнены цифрами и новыми фантазиями, что только и хвалятся пустяками?! О, каково ваше безумие, певцы! Неужели столь благородное искусство будет подвластно цифрам вашим? Да не будет! Пойте, прошу вас, пойте! Делайте украшения, сколько вам угодно будет, сочиняйте каждый день новые, приятные и звонкие песенки, заполняйте время звуками всех размеров! И если вы все это будете великолепно делать, а ничего другого знать не будете, все же скажу, что вы не музыканты, даже и не настоящие певцы.
        Все это я знал еще с колыбели, в Намюре, французском городе. Когда же я в Италии под руководством магистра из Фельтре изучил внимательно Боэция, только тогда я счел себя за музыканта, но еще не овладел практикой музыки. Я еще не познал тогда на практике все основы музыки. Нужно знать все, что поется в церкви. Поэтому в этой книге я и старался изложить все нужное для церковников и благочестивых людей; если они получат некое сомнение относительно чего-либо нового, пусть они обратятся в этой книге к старому.
        Бедным певчим церкви божьей и всем церковникам, кто желает приятно воспевать хваления богу, я, брат Иоанн, недостойный картузианский монах, посылаю привет и то, чего свет не может дать, - пожелание мира! Читая однажды прежних музыкантов церкви христовой, я встретился, дорогие мои, с сочинениями благочестивого аретинского монаха Гвидо; он так говорит о пении в немногих звучных стихах:

Solis notare litteris optimum probavimus,
Quibus ad discendum nihil est facilius,
Si frequentetur fortites, saltem tribus mensibus.

Мы доказали, что лучше всего копировать одними буквами.
Ничего нет легче их для изучения пения,
Если часто будешь их повторять,
По крайней мере в течение трех месяцев.

        Не знать, что такое musica plana, что автентический лад, что плагальный, было бы безумием!
        Теперь я раскрою секрет соединения голосов, что в просторечии именуется контрапунктом. Не для самовосхваления, любезные мои, не для этого беру бога в свидетели, не из пустой продерзости, но для усиления ума учащихся петь! Есть среди вас некоторые, которые чрезвычайно стремятся именно к этим распутным песням и в самом пении к постоянным украшениям; они почти пренебрегают установленным матерью церковью божественным пением и в течение всей жизни с ума сходят по нотам разной длительности, по фигурам, ни для чего похвального не нужным... На кого делаются они похожими? Только на флейтистов!
        Украшения (fractio vocis), если они не строги и не умеренны, нам не следует вводить в церковь, как распутство и грех. Этим украшениям научаются и простолюдины.
Приводится по изданию: Coussemaker, Scriptorum de musica... t. IV, 421.