Музыкальная эстетика средневековья и Возрождения

© "Музыкальная эстетика западноевропейского средневековья и Возрождения" М.: "Музыка", 1966
© Составление текстов и общая вступительная статья В. П. Шестакова

ВОЗРОЖДЕНИЕ
Музыкальная эстетика XV века

Николо Бурци
1450-1518 годы

        Итальянский теоретик музыки Николо Бурци родился в Парме, от чего он известен также и под именем Николо Парменсис. Будучи монахом, он изучает каноническое право в Болонье, затем занимает должность ректора капеллы в Парме. Музыке обучался у Иоанна Француза.
        Бурци выступил с ожесточенной полемикой против Рамиса да Парехи, защищая учение Гвидо из Ареццо о сольмизации. В этой полемике он занимал консервативную позицию, отстаивал авторитет церковных писателей - Амвросия, Августина, Григория Великого и др. Полемический трактат Бурци - яркое свидетельство сложного и противоречивого процесса развития эстетики Ренессанса.

Книжечка цветов

        Николо Бурци из Пармы, профессора музыки н студента церковного права, начинается книжка о музыке защитой Гвидо Аретинского против некоего испанца-извратителя. * (* Имеется в виду испанский теоретик Рамис да Пареха).
        Побуждаемый и вашей добротой, возлюбленнейшие, и увещаниями некоторых друзей, решил я этот плод моих бдений посвятить вам, которые большей частью процветают разумом и ученостью. Что может быть справедливее, как памятники ума предназначать тем, кто среди всех выдаются умом, ученостью и достоинством?! Я знаю, что берусь за дело трудное и подверженное злословию многих, но я помню о том, кто устами псалмопевца [Давида] гласит: "Открой свои уста, и я наполню их". Итак, я решил, прежде чем выразить желания души нашей, выступить против заблуждений и глупости некоего современного автора и вполне всем ее показать. Автор этот пытается при помощи разных уверток и ложных глупостей оспаривать благочестивого Гвидо Аретинского, который по святости и по учености должен быть поистине предпочтен философам. О клевета ужасная! О бесстыдство, до сего дня неслыханное! Безумный часто произносит много ругательств! Чего кричишь, чего возвеличиваешь себя? Нужно, чтобы тебе стыдно стало твоего позорного заблуждения.
        Он сочинил книжку по теории музыки, в которой, желая передать то, что у Боэция содержится в пяти книгах, явно путает и извращает порядок доблести и учености. Кроме того, он обрушивается на Гвидо и ругает всех ему известных его последователей, терзает их и как бы собачьим лаем обдает. Он хвалит Иоанна, картузианского монаха, который в своем сочинении пользуется тем, чему учит Гвидо. И вот противоречие! Ты некогда частным образом прочитал книжку Гвидо, мной тебе ссуженную, когда ты был в Болонье, и не понял ее. О глупость человеческая! О хвастовство! Ибо в недрах своей книжки, рассматривая очень путано разделение монохорда, он говорит, что с большим терпением и трудом немалым читал учения древних и желает избежать заблуждения новейших [авторов]. Вы видите, спрашиваю, как бесподобна, как дерзка, как безрассудна брань этого человека? Где монарх среди музыкантов - Боэций, который таковое разделение прекраснейшими доказательствами подтверждает? Где разделение Гвидо Аретинского и Иоанна Картузианского, столь распространенное, что его не может не знать ребенок и самый глупый человек? Не могу умолчать о грубом учении этого человека об основах музыкальной теории, которой он, по его словам, долго занимался, о новых названиях отдельных звуков, каковые названия им даны! О глупость, о невежество! Познай себя самого! Если Григорий считал нужным пользоваться семью латинскими буквами и за ним Амвросий и Августин * (* Бурци здесь ошибается. Как известно, эти лица жили до Григория. - Прим. ред.) предпочитали их употреблять, а не что другое, то как не краснеешь ты нарушать этот порядок и искажаешь его твоей достойной порицаний гордыней? Что ты святее, что ли, изящнее, ученее, чем эти столпы церкви?! Почему бы тебе не подражать этим отцам, если не хочешь следовать учению Гвидо? Ты упрямый, ты спесивый и предатель, что всем очевидно! Нужно преследовать твое невежество, как и порочность! Ибо учение благочестивого монаха, по всему миру распространенное, будет существовать вечность как с благословения церкви, так и вследствие чудесного изобретения нот, вопреки твоей злобной зависти. Оно столь сладостно, удобопонятно и приятно, что кажется, будто самой природой внедрено в ум человека.
        Что же заключить о тебе? Я могу еще многое другое привести, что в свое время и в своем месте будет пояснено, в другом трактате! Если ты захочешь меня понять, то примешь меры к сожжению всех экземпляров, изданных по твоей извращенности, или же если кто возьмет на себя такой труд, к выкупу их, дабы досуги столь многих отцов не были в будущем введены в обман твоими заблуждениями. Вы, возлюбленные, простите мне, если дерзость сего доброго отца привела меня к вам, чтобы в одно мое писание заключить все, что имею сказать! Если я когда-либо был доведен до гнева, клянусь доблестью, что я поступил так не по желанию, а по необходимости.
        Меня к этому вынуждает и раздражает дерзость этого испанца, который пытается изо всех сил своего ума опорочить славнейшее учение этого преславного мужа [т. е. сольмизацию Гвидо Аретинского]. Пусть он замолчит и онемеет, ибо достоин яда.
        О дерзость бессмысленного человека, который осмелился в своем путаном изложении сказать, что учение Григория, Амвросия, Августина и Гвидо и его последователей будет считаться законом писания, не всем данным, а его учение католическим или всеобщим названо будет, как закон благодати. Мне больно, почитаемые отцы и братья, говорить о достойной посмеяния похвальбе и дерзости сего человека, глупейшего из глупых, который в пределах Испании хочет стать выше учения этих святейших отцов. О безумие, не знающее совести! Познай сам себя, по поговорке Аполлона, и не будешь заблуждаться, ибо обычно замечают пороки чужой глупости, а свои забывают.
        Что этот предатель будет говорить, если он осмелился в трактате своей глупости говорить о музыке Одо, музыке Григория, музыке Амвросия и других? О, как это сказано варварски и грубо, по-испански, глупо, по-ребячьи! Где ты это нашел? Как выдумать мог? Лучше бы ты сказал "учение Григория" или "введение Амвросия и других", чем так варварски и неумело говорить. Здесь [по вопросу о сольмизации] он подражает Маркетто и истратил около четырех листов бумаги для записи глупейших и вовсе подлежащих осмеянию рассуждений. Ибо, спрашиваю я, где он это почерпнул? У какой-нибудь философской школы, откуда вывел он весь ряд консонансов? Или у Боэция, этого возницы и короля музыкантов? Обрел ли он это у благочестивого монаха Гвидо и его красноречивого последователя Иоанна Картузианца?
        Откуда эта сковорода речи явилась литературе? Откуда этот позор? Хорошо, когда указывают на тебя пальцем и говорят: он подражал грубой глупости Маркетто и сумасбродству его - и как бы выставляет подол, могущий вместить и скумбрию и ладан. Выдающийся музыкант и превосходный человек Иоанн Гозби [Оттоби], кармелитский монах, тобой, обманщик, ни во что не ставится; его, исполненного доблести, ты называешь невеждой. Всякое заблуждение, говорит Катулл, должно быть присвоено его автору. Ради краткости я умолчу о том, сколько в наше время в Италии прославилось людей. Они - драгоценные каменья и жемчуга, они - сапфиры и драгоценные каменья, которыми Италия изобилует и которых она производит. Итак, да смолкнет ярость варваров и прекратится почти необузданная дерзость. Пусть смотрят и увидят, что при всеобщих восхвалениях взращенные в Италии умы показали нам свою пользу.
N. Burzi, "Florum libelliis", in "Internationalen Musikgesellschaft", Beihefte, II, 1901.

Перевод М. Иванова-Борецкого

вернуться к оглавлению